Английский 3 класс рабочая тетрадь верещагина: Английский язык 3 класс Рабочая тетрадь Верещагина Притыкина

Василий Васильевич Верещагин (26 октября 1842 (Череповец) — 13 апреля 1904 (Порт-Артур)) был одним из самых известных русских художников-баталистов и одним из первых русских художников, получивших широкое признание за рубежом. Помимо того, что художник-баталист, Верещагин был путешественником и военным.

Особенности художника Василия Верещагина: картины «без идеи» он считал бессмысленными; за время службы он прошел три войны, но в живописи был художником-пацифистом — бесчеловечность войны изображал на своих полотнах. Он также написал много экзотических пейзажей и жанровых работ во время своих многочисленных путешествий.

Известные картины Василия Верещагина: «Апофеоз войны», «Мавзолей Тадж-Махал в Агре», «Смертельно раненый».

Череповецкий уезд Новгородской губернии, где родился художник Василий Верещагин, издавна славился своим «железным ремеслом». В тех местах, богатых железной рудой, ковали гвозди, которые потом вывозили в Англию – череповецкая сталь высоко ценилась в Европе. Одним из самых ранних воспоминаний художника был «стук молотов по наковальне в длинной череде горнов на горном утесе», где находилась усадьба Верещагиных. Это было не случайное воспоминание: казалось, что и сам Василий был выкован в одном из таких мест. Он, несомненно, был человеком сильного характера, обладал большим запасом нервов и острым умом. Этот неукротимый человек всю свою жизнь постоянно преодолевал трудности. Страдая от морской болезни, служил в гардемаринах. Искренне ненавидя насилие, он принимал участие почти во всех военных кампаниях. Будучи беззаветным патриотом своей страны, писал полотна, за которые был объявлен провокатором и врагом государства.

Как закалялась сталь

Василий Верещагин родился в Череповце в 1842 году. Когда ему было три года, семья поселилась в родовом гнезде — деревне на Петровке, которой Верещагин-старший владел вместе с двумя другими деревнями в Новгородской и Вологодской губерниях. Предводитель местной знати, он жил на доходы от кузниц своих крепостных, а также сплавлялся по лесу, которым эти места были чрезвычайно богаты. Это была размеренная, сытая и скучная жизнь. Вспоминая своего отца, Василий Верещагин отмечал, что тот был домоседом и обладал «типично мещанским умом». Характер он унаследовал от матери-татарки – женщины образованной, умной, необыкновенно красивой и несколько истеричной.

Василий довольно рано увлекся рисованием, но родители не хотели поощрять это желание: «Сыну дворянина, 6-я родословная книга, стать художником — какой позор!» Среди вологодской и новгородской знати военная карьера считалась не только престижной, но и обязательной. Идентификация сыновей на флоте была там давней традицией. Зажиточные помещики заранее задабривали приемную комиссию морской пехоты. Казалось, судьба Василия Верещагина была предопределена еще до его рождения.

В 1850 году он поступил в Александровский младший кадетский корпус в Царском Селе, а через три года был зачислен в Санкт-Петербургский Морской кадетский корпус. Подростком Василий Верещагин никогда не терял дара речи и всегда стоял на своем. Однако дедовщина и цинизм, царившие в кадетском «казарменном товариществе», быстро его разочаровали. А после первого заграничного похода на фрегате «Камчатка» (юноше к тому времени исполнилось 15 лет) сильно усомнился в том, что он создан для флота: у Верещагина проявилась сильная морская болезнь. Тем не менее он был честолюбив, не терпел критики и поэтому изо всех сил старался быть во всем первым. Конечно, Василий делал огромные шаги в рисовании, которым все больше увлекался.

Бунт пятнадцати

В старших классах Морского корпуса рисование уже не преподавалось, и один из бывших учителей посоветовал Василию поступить в рисовальную школу Императорского общества поощрения художеств в Петербурге. Преподаватели сразу заметили талант вольнонаемного Верещагина. Однажды, похвалив очередную работу, директор школы спросил: «Ты ведь все равно не будешь художником?» И получил неожиданный ответ: «Наоборот, я ничего так не хочу, как стать художником».

Осторожные попытки убедить отца в том, что быть художником — тоже достойное занятие для мужчины, были восприняты враждебно. Даже мать Василия считала такой выбор карьерным самоубийством. «Профессия художника не приведет вас в лучшие дома столицы», — вполне резонно полагала она. — А вот в погонах вас везде примут. Однако Верещагин уже принял решение. Сдав выпускные экзамены в морскую пехоту с лучшими оценками по окончании школы, он подал документы в Академию художеств.

К сожалению, Василий Верещагин попал в Императорскую Академию не в лучшие времена. Спустя четверть века Александр III начал реформировать местную систему образования, изгоняя ретроградных учителей и приглашая людей из передвижников. Между тем Академия была бесконечно далека от идеалов творческой свободы, к которым стремился Верещагин. Там, как и в армии, все делалось по уставу. Наставники с фельдфебельской настойчивостью заставляли учеников в тысячный раз перерисовывать древние сюжеты, приводили к просмотру старых мастеров и требовали слепого поклонения древним авторитетам.

Все больше сомневаясь в необходимости учебы в Академии, Верещагин устроил себе что-то вроде «творческого отпуска» и уехал на Кавказ в поисках свежих впечатлений и живой природы. Вскоре после этого грянул «Бунт четырнадцати» — четырнадцать лучших учеников Академии (во главе с Иваном Крамским) покинули ее состав. Если бы Верещагин задержался в Петербурге еще немного, это событие, вероятно, вошло бы в историю как «Бунт пятнадцати».

Есть шанс, что нас не убьют!

Художник Василий Верещагин провел на Кавказе около года, в течение которого рисовал, собирал этнографический материал и даже преподавал. В письмах домой Верещагин сообщал, что «Тифлис — находка для живописца». Однако когда на него свалилось неожиданное наследство (то есть 1000 рублей), завещанное дядей, он решил, что пора посетить Европу. Василий Верещагин отправился в Париж, где рассчитывал учиться у Жана-Леона Жерома, картинами которого восхищался в Петербурге. К тому времени Джером уже был признанным авторитетом среди коллег, кавалером ордена Почетного легиона, а еще он был «модным живописцем». Учиться у него было очень престижно. Однако в мастерской мастера Верещагина ждало другое разочарование: все те же старинные сюжеты, все та же преданность традициям, что и в Академии художеств.

Нападки Жерома на импрессионистов вообще (и в частности кампания травли Эдуара Мане, в которой Жером активно участвовал) окончательно убедили Верещагина в том, что ничего нового и прогрессивного он там узнать не может. Вскоре он вернулся в Тифлис, вспоминая: «Я бежал из Парижа, как из тюрьмы. И я стал свободно рисовать с каким-то остервенением».

В то время командующий Туркестанским военным округом генерал Кауфман искал художника, который бы сопровождал его в поездках по Средней Азии. Верещагин воспользовался случаем. Помимо жажды новых впечатлений и страсти к путешествиям, им двигал еще один мотив — «узнать, что такое настоящая война, о которой я много читал и слышал и возле которой был на Кавказе». Судьба ему «улыбнулась»: бухарский эмир, находившийся в Самарканде, объявил русским «священную войну».

Битва за Самарканд была короткой. Войска эмира, понесшие серьезные повреждения, отошли, предоставив русским солдатам возможность беспрепятственно войти в город. Большая часть русских войск вскоре покинула Самарканд, а Верещагин остался в крепости с гарнизоном в 500 человек. Вскоре местное население, подстрекаемое муллами, пошло в наступление. Когда эмир стянул остатки своего войска к беззащитной (как ему казалось) крепости, их насчитывалось несколько десятков тысяч.

Штурм длился почти неделю. Измученные, упавшие духом, солдаты готовы были отступить под натиском неисчислимого врага. Однако когда крепостная стена была прорвана, прапорщику Василию Васильевичу Верещагину удалось не только отразить атаку, но и побудить однополчан перейти в контрнаступление. Позже он так описывал свои мысли: «Моей первой мыслью было — они не идут, мы должны идти первыми; второй – это хорошая ситуация, чтобы показать, как двигаться вперед; третий — да, нас, наверное, убьют; четвертый – может быть, только может быть, и не убьют!» Верещагин стрелял, колол, рубил, бросался в рукопашную, вынимал оружие из искривленных пальцев павших товарищей и снова стрелял. По воспоминаниям художника, в тот день он отделался «дешево»: «Одна пуля попала в кепку с головы, другая попала в ствол ружья, как раз на высоте груди». Вскоре прибыло подкрепление. За героизм, проявленный при обороне Самаркандской крепости, Василий Верещагин был награжден Георгиевским крестом. Но главное заключалось в том, что одна неделя осады Самарканда сыграла решающую роль в формировании его взглядов и определила всю его дальнейшую жизнь. До последнего вздоха один из важнейших баталистов в истории живописи парадоксальным образом ненавидел войну и все, что с ней связано.

Здравствуйте руки

Как и Хемингуэй, Верещагин считал, что рисовать стоит только то, что знаешь из личного опыта. Он физически не мог усидеть на месте и просто не мог стоять в стороне. В 1877 г., когда началась русско-турецкая война, отправился на фронт — за свой счет, без официальной финансовой поддержки; там он был тяжело ранен и чуть не лишился ноги. Туркестан, Балканы, Палестина, США, Филиппины, Куба, Япония — везде побывал художник. И он находил подходящие сюжеты для своих картин — кровь лилась повсюду. Верещагин был посвящен теме войны, но вопреки многовековой традиции писал ее без парадного сладострастия, сверкающих погон и бравурных маршей. Грязь, страх, смерть, горы черепов — в отличие от многих придворных баталистов он знал настоящую цену славных побед.

У художника Василия Верещагина было намерение проникнуть в самую суть вещей: он давно вынашивал сюжеты для своих картин, и снова и снова возвращался в места, где получил первые впечатления. Ему было важно показать, что у каждой медали есть две стороны, что отвага и великодушие во время войны часто идут рука об руку с паникой и предательством, что завоевания невозможны без жертв и потерь. Он писал циклами и ужасно переживал, если ему приходилось продавать какую-то картину отдельно. Все его творчество (кроме живописи, Верещагин издавал путевые записки, прозу) было цельным антивоенным высказыванием, право на которое он страдал в полной мере. Однажды художник в пылу крови поклялся: «Больше батальных картин писать не буду — все! Я принимаю слишком близко к сердцу то, что пишу, я выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого». Конечно, он не сдержал своего слова.

Практически с первых выставок картин Верещагина мало кто сомневался, что Василий гениальный художник. Но его благонадежность вызывала вопросы. Соотечественников (особенно в погонах) смущало, что Верещагин предпочитал «декадентские» сюжеты вместо того, чтобы воспевать русское оружие. Ходили слухи, что, ознакомившись с Туркестанской серией (1, 2, 3) в 1874 году, будущий император, великий князь Александр Александрович, сказал: «Его вечные наклонности противны национальной гордости, и из них можно заключить одно: либо Верещагин скотина, либо совершенно безумный человек».

Подобные замечания с некоторыми вариациями сопровождали более поздний балканский цикл (1, 2, 3).

В 1890 году Василий Верещагин был номинирован на Нобелевскую премию мира — первую в истории. Его «вечные стремления» были оценены миром по заслугам. Художник в то время уже был в немалой обиде на свою родину. И сказал, что предлагать свои картины кому-то в России было все равно, что стоять в то время на крыльце.

Поджигание

Художник Василий Верещагин не менее трех раз сжигал свои картины. Он был импульсивен, вспыльчив, крайне обидчив и совершенно нетерпим к критике. В своих письмах к Владимиру Стасову Верещагин называл себя «лейденской банкой», зная свойство накапливать «электричество» и искровые разряды. К началу ХХ века было непросто найти на планете организацию, конфессию или личность, с которой Верещагин не поссорился бы. Он не ладил с коллегами. В 1874 году художник отказался от звания профессора Академии художеств. Позже он отверг предложение участвовать в выставках передвижников, объяснив это тем, что в его картинах нет фальши и такая компания ему не нужна. В письме к тому же Стасову Верещагин заявлял, что вообще «никого из русских художников знать не хотел», делая как бы исключение только для Ивана Крамского, о котором он писал, что «этот гениальный дьякон, пожалуй, лучше других , но и завидует как демон». Его «военные» полотна оскорбляли патриотов, цикл библейских картин, которые он создал после поездки в Палестину, оскорблял ватиканских кардиналов и усердных католиков. Его многолетние отношения с первой женой Елизаветой, продлившиеся 19 лет.лет, закончилось расколом в 1890 году. Художник называл отца (опять же в письме к Стасову) «нечестивым, недостойным, сумасшедшим стариком». Кстати, с самим Стасовым Верещагин тоже неоднократно ссорился.

Были времена, когда «лейденская банка» поражал людей, которые проявляли к Верещагину самое дружелюбное и участливое отношение. Кроме Стасова, среди этих людей был и Павел Третьяков, о ссоре с которым Верещагин впоследствии очень сожалел. В 1903 году, через пять лет после смерти Третьякова, Василий Васильевич сокрушался: «Как глупо было с моей стороны так жестоко обращаться с таким замечательным человеком. Мне до сих пор стыдно, и меня казнят».

Принц и крестьянин

Однако непростой характер художника не мешал миру благоговеть перед силой его таланта. Если художника и упрекали в отсутствии патриотизма или излишней театральности (якобы унаследованной от мастера Жерома), то исключительно по политическим мотивам.

Уже в 1880 году его выставку в Петербурге посетили 200 000 человек. А в 1881 году художник Василий Верещагин сорвал куш в Вене. Выставка, проходившая 28 дней в здании Общества художников Кюнстлерхаус, сопровождалась небывалым ажиотажем. «Выставка картин В.В. Верещагин — зрелище, невиданное до сих пор в Вене», — писали газеты. «С 9часов утра и до 10 часов вечера сплошная масса людей не только заполняет все здание Кюнстлерхауса, полное картин, но и можно увидеть несколько сотен человек, ожидающих входа на выставку в улица. И если вам удастся, наконец, попасть в зал Верещагинских галерей, то вы не без удивления увидите рядом с рабочими представителей аристократических фамилий, представителей высшего чиновничества, важных, порядочных генералов вперемешку с мелким мещанином и чином линейный солдат. В Вене это явление беспрецедентно, потому что нет ни одного европейского большого города, где классы общества не были бы изолированы, как здесь. Но выставка Верещагина произвела как бы нивелирующий эффект: князь, крестьянин, миллионер-банкир и простой рабочий — все бросились друг к другу в спешке, чтобы принести 30 крейцеров в кассу, чтобы поскорее разглядеть на работах сильного таланта», — продолжили они.

В последующие годы интерес к Верещагину не ослабевал — за Веной последовали Берлин, Амстердам и Лондон.

После всеобщего европейского успеха Василий Верещагин дважды ездил в США и на Кубу, где работал над несколькими картинами на тему американо-испанской войны. В Штатах его тепло встретил президент Теодор Рузвельт, и выставка, организованная Чикагским институтом искусств, имела огромный успех.

В 1903 Верещагин, несмотря на «плохое предчувствие», отправился в Японию. Инстинкт не подвел старого солдата — через год началась русско-японская война. Конечно, Верещагину снова не удалось остаться в стороне, в конце февраля 1904 года он ушел на фронт.

31 марта (13 апреля) броненосец «Петропавловск», на борту которого находился художник Василий Верещагин, подорвался на мине. Из всего экипажа в 650 человек спастись удалось не более шестидесяти. По свидетельству выживших, за несколько минут до взрыва Василий Васильевич поднялся на палубу с походным альбомом — он погиб, держа в руках основное оружие.